Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны] - Фрэнк Херберт

Как он может бездельничать? С ночной смены? Может быть.

Безделье не поощрялось, а он выставлял его напоказ. Одрейд улыбнулась сама себе. Могли простить любого, приняв за ночного работника. Он мог рассчитывать на это. Весь фокус заключался в том, чтобы не попасться на глаза тому, кто знал обратное.

Я не буду спрашивать. Разум заслуживает награды. И, в конце концов, может, — он и действительно с ночной смены.

Она подняла взор. Вдали разворачивалась новая картина: неземной закат. Над горизонтом была прочерчена узкая полоска оранжевого; вздымающаяся на месте, куда только что село солнце. Серебряно-голубой цвет над оранжевой полоской темнел, уходя ввысь. Она не раз видела такое на Дюне. В метеорологические объяснения она старалась не вдаваться. Лучше дать глазам впитать эту сиюминутную красоту, а ушам и коже — почувствовать внезапное спокойствие, распространяющееся вокруг после резко наступающей темноты, стирающей оранжевую грань.

Краем глаза она заметила, что юноша собрал матрас, полотенце и скрылся за вентилятором.

Из коридора послушался топот. Вбежала запыхавшаяся Шиана:

— Они нашли залежи спайса в тридцати кликах от нас! Небольшие, но плотные! — выдохнула она.

— А это не ветряные наносы? — засомневалась Одрейд.

— Не похоже. Я установила за ними круглосуточное наблюдение, — Шиана взглянула на окно, у которого стояла Одрейд. Она видела Требо. Наверное…

— Я уже спрашивала тебя, Шиана, сможешь ли ты работать с Белл. Это важный вопрос. Там стареет и уже вскоре надо будет искать ей замену. Будет голосование, конечно.

— Я? — Это было полной неожиданностью.

— Мой первый кандидат. — Теперь повелительно. — Я хочу, чтобы ты была рядом, и я смогла бы следить за тобой.

— Но я думаю… ведь план Миссионарии…

— Может подождать. И найдется другой пастух червей… если эти залежи спайса — наша надежда.

— А? Да… несколько наших людей, но ни одна из них… Разве вы не хотите проверить, повинуются ли мне Черви?

— Работа в Совете на это не повлияет.

— Я… ну, вы видите, насколько я удивлена.

— Я бы сказала, ошеломлена. Скажи мне, Шиана, что тебя в эти дни действительно интересовало?

Расследование продолжается. Ну, Требо, помогай мне.

— Обеспечение нормального развития пустыни, — Правда! — И конечно же моя сексуальная жизнь. Вы видели юношу на крыше? Требо, новенький. Его послал для шлифовки Дункан.

Даже когда Одрейд уже ушла, Шиана пыталась понять, что такого веселого нашлось в этих словах. Впрочем, от Великой Матери удалось-таки уклониться.

Не было нужды даже в уступках правде: «Мы обсуждали возможность нанести на Тега штамп и этим воскресить память Башара».

Удалось избежать полной исповеди.

Великая Мать так и не узнала, что я проникла в способ реактивации тюрьмы не-кораблей и узнала, как обезвредить установленные там Беллондой мины.

~ ~ ~

Никакие сладости не скроют определенные типы горечи. Если горько — выплюнь. Так поступали наши давние предки.

Мурбелла поднялась ночью, продолжая видеть сон, хоть и проснувшись и четко воспринимая окружающее: спящего рядом Дункана, слабое потрескивание машин, проекцию времени на потолке. Позже она настояла на том, чтобы Дункан спал вместе с нею, боясь оставаться в одиночестве. Он винил ее в четвертой беременности.

Она сидела на краю кровати. Комната казалась нереальной в неверном свете хронопроектора. Видения не исчезали.

Дункан заворчал и перевернулся в ее сторону. Брошенная рука упала ей на колени.

Она чувствовала, что причиной этого вторжения в разум был не сон, хотя оно и обладало некоторыми его признаками. Это был результат занятий Бене Джессерит. Они и их проклятые предложения насчет Скитейла… и вообще всего! Они убыстряли темп, которым она и так уже не могла управлять.

Этой ночью она заблудилась во внутреннем мире слов. Причина была ясна. Беллонда утром обучила Мурбеллу девяти языкам и провела подозрительную ученицу по дороге разума, называемой «Лингвистическим Наследием». Но влияние Белл на это ночное безумие не спасало.

Кошмар. Она была существом микроскопических размеров, загнанная в огромное звенящее эхом пространство, разрисованное огромными буквами, встречающими ее везде, куда бы она не повернулась: «Резервуар данных». Оживленные буквы с перекошенными челюстями и страшными, тянущимися к ней щупальцами.

Хищные звери, а она — их добыча. Уже проснувшись и понимая, что она сидит на краю своей постели, а на ее коленях лежит рука Дункана, она все равно видела зверей. Они собирались у нее за спиной. Она знала, что ее затягивает назад, хотя тело и не двигалось. Они тащили ее на страшную пытку, которую она не могла видеть. Она не повернет головы! Она не только видела этих тварей (они закрывали элементы спальни), но и слышала какофонию их речи на девяти языках.

Они разорвут меня на части. Хотя она и не могла развернуться, она знала, что ждет ее: еще большее количество зубов и когтей. Угроза кругом! Если она будет загнана в угол, они набросятся, и она обречена.

Готова. Мертва. Жертва. Под пыткой. Легкая добыча.

Ее переполнило отчаяние. Почему Дункан не проснется и не спасет ее? Его рука была свинцовым грузом, частью душащих ее сил, и позволяла этим тварям заталкивать ее в причудливую ловушку. Она дрожала. По ее телу стекал пот. Ужасные слова! Они объединялись в гигантские комбинации. Тварь с клыками-кинжалами подошла прямо к ней, и она опять увидала в черноте ее разверстой пасти, между клыками, слова.

Посмотри наверх. Мурбелла захохотала. Она не контролировала смех. Смотри наверх. Готова. Мертва. Жертва. Смех разбудил Дункана. Он сел, включил нижний глоуглоб и уставился на нее. Каким он был взъерошенным после их ночного сексуального столкновения.

Выражение его лица переходило от умиления к огорчению, пока он приходил в себя.

— Чего ты смеешься?

От смеха она стала задыхаться. Бока у нее болели. Она боялась, что его понимающая улыбка вызовет новый спазм.

— Ой-ей-ей, Дункан! Сексуальное столкновение!

Он понимал, что это была их взаимная форма именования связывавшего их наркотика. Почему это вызвало у нее такой хохот?

Его удивленное лицо поразило ее своей нелепостью. Между вздохами, она сказала:

— Еще пара слов. — И она зажала рот, боясь нового всплеска.

— Чего?

Его голос была самой смешной вещью, которую она только слышала. Она протянула к нему руку и покачала головой:

— О-о-о-ой…

— Мурбелла, что с тобой?

В ответ она смогла лишь вновь покачать головой. Он попытался понимающе улыбнуться. Это помогло ей, и она прильнула к нему.

— Нет! — Это поднялась его правая рука. — Я просто хочу побыть рядом.

— Посмотри, сколько времени, — он поднял подбородок к проекции на потолке, — Почти три.

— Было так смешно, Дункан.

— Так расскажи мне.

— Сейчас, отдышусь.

Он уложил ее на подушку:

— Мы чертовски похожи на давно женатую пару. Анекдоты в полночь.

— Нет, милый, мы не такие.

— Вопрос степени, не более.

— Качества, — поправила она.

— Что тебя так рассмешило?

Она рассказала о своих кошмарах и роли Беллонды в них.

— Зенсунни. Очень древняя техника. Сестры используют ее, чтобы избавить от травматических связей. Слова, рождающие неосознанные реакции.

Страх вернулся.

— Мурбелла, почему ты дрожишь?

— Учительницы Чтимых Матр предупреждали нас, что случится нечто страшное, если мы попадем в зенсунийские руки.

— Чушь! Я прошел через них, будучи ментатом.

Его слова напомнили об еще одном фрагменте сна. Зверь с двумя головами. Обе пасти открыты. Там слова: Слева: «Одно слово», справа: «ведет к другому».

Радость подавила страх. Он утихал и без смеха.

— Дункан!

— Ммммммм, — в голосе отдаленность ментата.

— Белл сказала, что Бене Джессерит употребляют слова в качестве оружия. Голос. «Средства управления» — так они их называют.

— Урок, который ты должна усвоить — почти на уровне инстинкта. Они не доверят тебе более углубленных занятий, пока ты не усвоишь его.

И я не буду потом доверять тебе.

Она отвернулась от него и взглянула не комкамеры, мерцающие на потолке вокруг хронопроекции.

Я по-прежнему под наблюдением.

Она понимала, что ее учителя тайно обсуждают ее. Разговоры обрывались при ее приближении. Они смотрели на по-особому, как на занимательный экспонат.

Голос Беллонды вертелся в голове. Усики кошмара. Потом не раннее, не позднее утро и неприятный, щекочущий ноздри запах пота после занятий. Экзаменаторша в почтительных трех шагах от Преподобной Матери Голос Белл: «Никогда не становись знатоком. Это связывает».